Армянский салон » Рубен Пашинян: «Спектакль „Титаник. Made in Armenia“ — серьезный укор»

Рубен Пашинян: «Спектакль „Титаник. Made in Armenia“ — серьезный укор»

17.05

Новорожденный, но с богатым прошлым: показы, овации, фестивали. Призывающий взглянуть на то, почему мы застряли там, откуда сложно выбраться: с 1993 года, как показывает практика, мало что изменилось. Надежда, однако, есть. Спектакль-трагикомедия «Титаник. Made in Armenia» завтра начнет новую жизнь — обновленная версия постановки, которой без малого 18 лет, появится на сцене Ереванского камерного театра. Появится (вначале 18 и 19 мая, а дальше — как Бог даст), чтобы снова прокричать о главном. Докричится ли? Вопрос времени. А пока — несколько слов и мыслей от актера Рубена Пашиняна: он лучше многих знает, почему стоит пойти в Камерный на «Титаник. Made in Armenia».

Начнем с банального, но интересного: как Вы попали в спектакль? Ведь Вы в нем уже не первое… десятилетие!

Лучше начать с того, как я попал в Камерный театр. Это случилось, когда мне было семь лет. Я попал на спектакль «Обыкновенный концерт» с участием Микаэла Погосяна, Гранта Тохатяна, Георгия Амирагяна, Армена Амбарцумяна, Армена Мазманяна… Это было потрясение! Ничего более прекрасного я никогда не видел, и, думаю, вряд ли увижу… Вот тогда я понял, что должен когда-нибудь выйти на эту сцену. С класса девятого я стал посещать актерскую студию Камерного театра; нам преподавал Армен Завенович Маркарян, один из основателей театра. Потом театр объявил набор. И я вместе с Артуром Гукасяном (сегодня он президент театрального фестиваля HIGH FEST), Ашотом Хачатряном, Рубиной Рубен и многими другими замечательными актерами стали вспомогательным составом театра. В 1993 родился спектакль «Ес им ануш Айастани…», в котором блеснули Георгий Амирагян, Григор Багдасарян, Кристина Заминян, Арсен Микаэлян и Давид Бабаян. Но состав продержался недолго — некоторые актеры покинули театр. На их место пришли мы: Артур, Ашот и я — до 1996 года. Потом я ушел в армию, Ашот уехал в США…

И спекталь, соответственно, постоянно претерпевал изменения — в том числе благодаря переменам в актерском составе…

Да, времена менялись, менялся и спектакль. Он стал называться «Титаник-2». Позже — «Титаник. Made in Armenia». Спектакль, который вы увидите уже завтра, примечателен тем, что его пытались «поднять» старики театра — те, кто когда-то в разные годы играл в нем. Конечно, спектакль, точнее, его драматургия, претерпела определенные изменения. Скажем так: Ара Ернджакян — автор пьесы и постановщик — «протюнинговал» спектакль под наше время. Постановка от этого только выиграла: она стала более живой, более острой и даже — не побоюсь этого слова — более нужной!

Стало быть, изменился и зритель? И вы теперь ориентируетесь на других людей, отличных от тех, кто приходил к вам в 90-е?

Изменилось самое главное: взгляд на вещи. Сегодняшний зритель категорически отличается от тех, кто приходил в 90-х. Тогда не было света, но в Камерном он был. Сцена освещалась блеском глаз и оживала от унисона биения сердец актеров и зрителей. Сегодняшнему зрителю нужно развлекалово. Странное дело — тогда не было хлеба, а народ требовал искусства. Сейчас хлеб есть — народ требует зрелищ. Мы в нашем спектакле пытаемся помочь зрителю вспомнить, каким он был в 90-е — чистым, добрым, умным армянином. Мы начинаем, как того и хочет зритель, со зрелища. Он поддается и попадает в нашу игру. Однако с течением спектакля он понимает, что это далеко не зрелище, а огромное зеркало, в котором он отражается и, увы, не в лучшем свете. Если хотите — это спектакль-откровение и самый серьезный укор, который может сегодня предъявить творец в первую очередь интеллигенции.

На каком языке говорят персонажи?

Пьеса написана на армянском — нормальном армянском языке, который многие из нас сегодня вспоминают с ностальгией. На том языке, на котором не стыдно шутить — и это не превращается в уличную какофонию. В пьесе использованы фрагменты из Откровения Иоанна Богослова, в частности, их исполняет мой персонаж — Поэт. Остальные персонажи, если и используют слова, характерные для нашего времени, не опускаются, тем не менее, до того уровня, на котором уже давно существует всё наше телевидение, кино и проч. Пьеса, я бы сказал, написана в хармсо-гориновской шутливо-философской манере.

Плюс к этому музыка. Она в вашем спектакле — огромной силы средство выразительности.

В спектакле используется музыка из рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда». Поэт — один из поющих персонажей. Кроме Поэта поют Маэстро и Девушка Гехецик (Красивая), Капитан и Боцман. У нас звучит также песня из фильма «Титаник», мы поем и некоторые армянские песни, в том числе хачатуряновский гимн Армянской ССР, исполняем также песни из советских фильмов — например, «Мохнатый шмель» из «Жестокого романса».

Рубен Пашинян в роли Поэта

Персонаж, которого Вы играете… Можно ли назвать его собирательным образом людей, скажем, не слишком приспособленных к современной действительности?

Мой персонаж — человек, которого все прогоняют; он никак не может определиться, но именно он и только он говорит правду! Думаю, не стоит объяснять, чей это собирательный образ.

Вы работаете над ролью в течение многих лет. Менялось ли в этой связи Ваше ощущение спектакля и своего персонажа? Можно ли сказать, что длительное участие в меняющемся спектакле повлияло на Вас, как на актера, на Ваш профессиональный рост?

Можно сказать, что со временем я понял, о чем этот спектакль. Но уверен, со временем я стану это понимать всё больше и глубже. Другое дело, что наш «корабль» всё так же плывет неизвестно куда, и то, о чем предупреждал спектакль еще 15 лет назад, оказалось правдой. Наши мечты разбились о наше же равнодушие и бездействие… И признаюсь, что если в 1993 году в спектакле играл студент Пашинян, то сейчас его играет Пашинян, который сменил за эти годы уйму профессий. Прибавилось опыта, конечно.

Вы были самостоятельны в работе над ролью? Или все делалось по отмашке режиссера?

У нас специфика такова, что каждый, кто занят в спектакле, обязан создавать свой спектакль, свою версию, своего персонажа. Мы, естественно, работаем по режиссуре Ара Ернджакяна, но именно он требует, чтобы мы делали всё по-своему!

А как Вы настраивали себя на новую версию: полностью отключившись от старого спектакля, или же новый стал продолжением (по ощущениям, подходу) того, что было в 90-е?

Старая версия как таковая сохранилась в памяти исключительно как текстовый файл. Всё остальное абсолютно ново. Приходится думать, чувствовать и отдавать всё это в зал совсем по-новому. Не скажу, что это очень уж легко, но одно могу сказать уверенно: мне приятно проживать жизнь Поэта на сцене. Возможно, жизнь, которую я больше нигде и никогда не смогу прожить, увы.